Урок: Социально-экономическое развитие России в начале XX в.
1. Введение
Развитие Российской империи в переломный исторический момент наглядно демонстрирует те причины, которые и явились фатальными для судьбы государства.
1. Основные проблемы экономического развития России
При изучении социально-экономической истории Российской империи рубежа XIX–XX вв. традиционно возникает целый ряд острейших проблем, которые до сих пор вызывают самые оживленные споры в исторической науке.
1.1. Проблема многоукладности российской экономики. Практически все историки признают, что экономика России носила многоукладный характер, где причудливо переплетались четыре основных экономических уклада: патриархальный, мелкотоварный, частно-капиталистический и государственно-капиталистический. Однако одни историки, представители «нового направления» (К. Тарновский, И. Гиндин, П. Волобуев), признавая многоукладность российской экономики, ставят под сомнение тезис о господстве буржуазных производственных отношений и утверждают, что главная роль в российской экономике принадлежала мелкотоварному крестьянскому производству.
Их оппоненты, «традиционалисты» (Н. Дружинин, И. Ковальченко, В. Бовыкин, В. Тюкавкин), утверждают, что все экономические уклады представляли собой различные формы капиталистических производственных отношений, игравших ключевую роль в экономике страны. Более того, академик Н. Дружинин в своей статье «Особенности генезиса капитализма в России в сравнении со странами Западной Европы и США» (1972 г.) совершенно справедливо писал, что многоукладность экономики «была общим явлением для всех капиталистических стран на определенных этапах развития новой формации».
1.2. Роль государства и иностранного капитала в генезисе капитализма в России. Многие западные советологи (Р. Пайпс, Д. Боффа, Н. Верт) и ряд современных авторов (С. Кара-Мурза) утверждают, что становление и развитие новых буржуазных отношений в стране шло исключительно «сверху», путем властного вмешательства государства в этот процесс через систему колоссальных денежных субсидий, предназначенных для строительства предприятий крупной индустрии. Кроме того, многие представители этого направления заявляли о том, что при отсутствии сколько-нибудь серьезных накоплений внутри страны определяющая роль в процессе генезиса капитализма в России принадлежала иностранному, прежде всего европейскому капиталу.Их оппоненты (В. Лаверычев, В. Бовыкин, В. Тюкавкин) выступили против подобных оценок и утверждали, что развитие капитализма в России шло в основном «снизу» и опиралось на те объективные процессы, которые возникли и стали быстро развиваться после отмены крепостного права и проведения аграрной и других буржуазных реформ в стране. Что касается роли государства, то они справедливо обращали внимание на тот аспект, что российский чиновничий аппарат не столько способствовал развитию новых буржуазных отношений в стране, сколько сознательно тормозил их в угоду правящему дворянско-помещичьему сословию. Кроме того, признавая значительную роль иностранного капитала в становлении русской национальной промышленности и особенно ее новейших, технологически передовых отраслей (угольной, нефтяной, металлургической), они полностью отрицали его ведущую роль в процессе генезиса капитализма в России. При этом целый ряд советских и российских историков (В. Тюкавкин) вполне обоснованно опровергали традиционное мнение о том, что ввоз иностранного капитала в страну являлся серьезным доказательством отсталости ее экономики и финансовой системы.
1.3. Проблема определения уровня развития капитализма в России. По данной проблеме до сих пор существуют три основных подхода, которые во многом определяются политическими взглядами ученых и их отношением к проблеме экономических предпосылок Великой Октябрьской социалистической революции. Одни авторы (И. Ковальченко, В. Лаверычев, П. Рындзюнский, В. Бовыкин, В. Тюкавкин) полностью разделяли известный ленинский вывод о том, что Российская империя была среднеразвитой капиталистической страной, или страной «второго эшелона капитализма». Другие историки (П. Волобуев, К. Тарновский, М. Гефтер, И. Гиндин, А. Аврех, В. Поликарпов) говорили о низком уровне развития капитализма в России, где решающую роль играло мелкотоварное производство, а в сельском хозяйстве существовали огромные пережитки феодализма в виде помещичьего землевладения, выкупных платежей за землю и так называемой отработок, которые явились неизбежной отрыжкой аграрной реформы Александра II. Третьи историки (С. Кара-Мурза) вслед за авторами «Краткого курса истории ВКП(б)» (И. Сталин), утверждали, что Российская империя, где со всей очевидностью проявились признаки «периферийного капитализма», являлась полуколонией промышленно-развитых стран мира и самым слабым звеном в системе мирового империализма.
2. Экономическое развитие России в 1903–1913 гг.
После окончания экономического кризиса последовал период промышленной депрессии, или стагнации промышленного производства, который продолжался с 1904 по 1909 гг. Особенность этого периода заключалась в том, что он носил неравномерный и волнообразный характер. В 1904 г. из-за начавшейся русско-японской войны и размещения государством огромных военных заказов наметился определенный подъем промышленного производства. Однако уже в следующем 1905 г. вновь произошел резкий спад промышленного производства, который был напрямую связан с начавшейся революцией и массовым забастовочным движением в крупных промышленных центрах страны. В 1906–1908 гг. общие темпы экономического роста были минимальными и составляли около 1–2 % в год. Но даже эти показатели промышленного роста отражали не реальное положение вещей. В частности, целый ряд отраслей тяжелой и добывающей промышленности, пользуясь своим монопольным положением на внутреннем рынке страны, резко сократили свое производство и объемы выпускаемой продукции. Например, в этот период нефтяные компании юга России (Баку) сократили объемы добычи нефти на 25 %, но при этом цены на саму нефть и нефтепродукты выросли почти в два раза. Справедливости ради надо сказать, что в настоящее время целый ряд авторов (В. Федоров), предпочитают говорить не о промышленной депрессии, а о некотором спаде темпов промышленного роста, который носил волнообразный характер. Более того, по их данным, именно в этот период общий выпуск промышленной продукции в стране вырос на 37 %, а численность рабочего класса возросла на 21 %.
В конце 1908 г. наметился кризис «кризиса перепроизводства», а начиная с весны 1909 г. Россия вступила в период нового промышленного подъема 1909–1913 гг.
По мнению большинства историков (В. Бовыкин, В. Лаверычев, В. Тюкавкин, К. Шацилло, Г. Гершенкрон, Р. Дэвис), на предвоенный промышленный подъем оказали серьезное влияние целый ряд факторов:
проведение столыпинской аграрной реформы, которая дала мощный толчок развитию торгового земледелия и становлению крупных крестьянских хозяйств буржуазного типа. Именно появление нового зажиточного класса «свободных сельских обывателей», предъявлявшего повышенный спрос на промышленную продукцию (сельхозтехнику, стройматериалы и удобрения) стимулировало рост и развитие индустриального производства в стране;
за годы экономического кризиса и промышленной депрессии в стране накопилось огромное количество «лишних» капиталов, которые бессмысленно было вкладывать в расширение производства. Это позволило наиболее разумной части предпринимателей провести в этот период техническую реконструкцию своих предприятий, увеличить их энерговооруженность и существенно обновить станковый парк. Поэтому при благоприятной конъюнктуре рынка эти предприятия быстро смогли увеличить объемы и качество выпускаемой продукции;
существенную роль в начавшемся промышленном подъеме сыграло резкое обострение международной обстановки, в частности боснийский кризис 1908–1909 гг. и балканские войны 1912–1913 гг., поскольку российское правительство вынуждено было пойти на беспрецедентное размещение военных заказов на предприятиях тяжелой и текстильной промышленности.
Новый промышленный подъем, как и предыдущий, характеризовался очень высокими темпами: общий прирост промышленной продукции составлял в этот период около 9 % в год. Как и в предыдущий период, значительно быстрее и успешнее развивались базовые отрасли промышленного производства (группа отраслей «А»), которые и по темпам роста, и по объемам выпускаемой продукции существенно опережали группу отраслей «Б». И хотя в общей структуре национального промышленного производства по-прежнему лидировали отрасли легкой, текстильной и пищевой промышленности, все же соотношение между этими группами отраслей медленно, но уверено менялось в пользу тяжелой индустрии.
Подводя итог экономического развития России в период второго промышленного подъема, большинство историков подчеркивают следующие обстоятельства:
по темпам роста промышленного производства Российская империя по-прежнему существенно опережала все индустриально развитые страны мира;
продолжало сохраняться значительное отставание национальной экономики от экономики промышленно развитых стран по многим важным показателям, прежде всего по выпуску готовой продукции на душу населения;
в этот период Российская империя наряду с Германией, Францией, Великобританией и США уверенно вошла в пятерку наиболее развитых промышленных держав мира.
3. Теория империализма
Бурное промышленное развитие России на рубеже ХIХ–ХХ вв. шло параллельно с процессом ее вступления в эпоху империализма. Но прежде чем говорить о конкретных проявлениях империалистических тенденций в экономике страны, следует обратиться к теории данного вопроса.
В начале ХХ в. в мировую политическую литературу вошло понятие «империализм», которое стало отождествляться с новой эпохи, пришедшей на смену старому капитализму. Родоначальником этого понятия стал известный английский либеральный экономист Джон Гобсон, который в 1902 г. опубликовал свою работу «Империализм», где впервые верно распознал и указал на экономические корни империализма и определил его основные черты:
концентрацию и монополизацию производства и рынков сырья и сбыта;
усиление внешней экспансии слаборазвитых стран путем вывоза капиталов;
рост милитаризма и агрессивной внешней политики ведущих мировых держав.
Основные идеи и положения Д. Гобсона вскоре были восприняты многими лидерами и теоретиками мировой социал-демократии, но через призму своих представлений о неизбежной гибели капитализма в результате пролетарской революции.
Основы этой концепции уходят своими корнями в марксистское учение о генезисе и гибели капитализма, которое было наиболее четко сформулировано К. Марксом и Ф. Энгельсом еще в 1848 г. в их знаменитом «Манифесте коммунистической партии». Основоположники «научного коммунизма» полагали, что капитализм «эпохи свободной конкуренции» в результате концентрации капитала и производства приведет к такому обострению противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения его результатов, что произойдет неизбежный социальный переворот, и капитализм уступит свое место новому общественному строю — коммунизму.
Однако подобные прогнозы классиков марксизма не оправдались, и уже в конце своей жизни, в 1895 г., Ф. Энгельс вынужден был признать, что капитализм обладает значительно большими резервами для развития и что они ошибались с К. Марксом, ожидая скорого революционного краха этой общественно-экономической формации. Подобная раздвоенность теоретического наследия классиков марксизма и стала причиной раскола в рядах их многочисленных последователей и учеников.
Одно течение в европейском марксизме было связано с именем видного деятеля германской социал-демократии Эдуарда Бернштейна, который еще в 1899 г. в своей работе «Предпосылки социализма и задачи социал-демократии» открыто заявил, что капитализм не рухнет под напором собственных противоречий и переход от капитализма к социализму произойдет не революционным путем, а в ходе последовательных социальных реформ через участие социалистов и лидеров рабочих профсоюзов в работе буржуазных парламентов и правительств.
Такая трактовка теоретического наследия классиков марксизма вызвала резкий протест со стороны К. Каутского, Р. Люксембург, Г. Плеханова, В. Ульянова (Ленина) и других видных представителей европейской и российской социал-демократии, которые по-прежнему отстаивали концепцию гибели капитализма путем революционного захвата власти пролетариатом. Наиболее четко этот тезис был сформулирован Карлом Каутским в его работе «Путь к власти» (1909 г.), где прямо заявил, что вступление развитых стран мира в эпоху империализма и неизбежность войны между ними за новый передел мира должны стать «исходным пунктом социальной революции, которая установит пролетарский режим».
Еще более глубокий теоретический фундамент под этот вывод заложил немецкий экономист Рудольф Гильфердинг, который в своей работе «Финансовый капитал» (1910 г.), обстоятельно исследовав новейшие явления в промышленности и финансах, доказал, что развитие кредитно-банковской системы капитализма ведет к подчинению промышленного капитала банковскому капиталу и созданию на этой базе мощных финансово-промышленных групп. Именно эти группы, руководимые финансовой олигархией, и осуществляют внешнеэкономическую экспансию и подталкивают национальные правительства к проведению агрессивной внешней политики.
Идеи К. Каутского, Р. Гильфердинга и других теоретиков марксизма легли в основу решений Базельского конгресса II Интернационала (1912 г.), в которых прямо говорилось о том, что пролетариат и руководящие им партии должны использовать экономический и политический кризис, вызываемый войной для борьбы за социалистическую революцию.
Однако разразившаяся вскоре Первая мировая война остудила «горячие головы» многих социалистов, и значительная их часть перешла на позиции «защиты своего отечества». Более того, ряд теоретиков марксизма, в частности К. Каутский, пришли к выводу, что нынешняя война может привести не к гибели империализма, а к новому этапу его развития, когда транснациональные корпорации начнут совместную эксплуатацию мирового хозяйства.
Своеобразным ответом К. Каутскому стала работа одного из теоретиков российской социал-демократии Николая Бухарина, который в сентябре 1915 г. опубликовал в женевском журнале «Коммунист» свою работу «Мировое хозяйство и империализм». В этой работе автор утверждал, что неизбежная конкуренция национальных монополий на мировом рынке всегда будет чревата военными столкновениями, поэтому главная задача пролетариата состоит в том, чтобы прийти к власти «путем превращения империалистической войны в гражданскую войну между классами».
Таким образом, когда В. Ульянов (Ленин) в середине 1915 г. начал работу над своей знаменитой работой «Империализм как высшая стадия капитализма», эта тема была уже изучена вдоль и поперек. Заслуга лидера российских большевиков заключалась лишь в том, что с присущей ему железной логикой он систематизировал основные признаки империализма и, сделав чисто политические выводы, вооружил своих сторонников программой действия на ближайшую историческую перспективу.
С точки зрения В. Ленина, империализм — это последняя, загнивающая стадия капитализма, канун социалистической революции, для которого характерны пять основных признаков:
Концентрация производства и капитала привела к возникновению монополий, которые начинают играть все более значительную роль в экономике, таким образом, империализм — это прежде всего монополистический капитализм;
слияние банковского и промышленного капитала привело к созданию финансового капитала и финансовой олигархии;
вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, начинает приобретать первостепенное значение;
начинается борьба за новый передел мировых рынков сбыта, сырья и рабочей силы между ведущими монополистическими корпорациями;
ввиду этого обстоятельства становится неизбежным новый политический передел мира между крупнейшими империалистическими державами.
Все эти признаки империализма в той или иной мере были присущи всем индустриально развитым странам мира. Однако в каждой из них империализм имел свои отличительные черты. Например, во Франции он был финансовым, в Англии — колониальным, а в России носил «военно-феодальный» характер.
В советской исторической науке по вполне понятным обстоятельствам ленинская теория империализма была полностью канонизирована, превратившись в своеобразный «новый завет» ортодоксального марксизма.
Однако целый ряд современных авторов (Ю. Шишков, Б. Клейн) полагают, что эта лженаучная теория в настоящее время полностью обнаружила свою историческую несостоятельность и представляет собой груду теоретических развалин.
4. Этапы монополизации промышленности и банковского капитала
По оценкам большинства специалистов (В. Бовыкин, В. Лаверычев, В. Тюкавкин, В. Федоров), в начале ХХ в. в России налицо были все пять признаков империализма, однако степень их развития была различна. Так, по уровню и темпам концентрации промышленного производства и банковского капитала Россия намного опережала все индустриально развитые страны мира. Однако вывоз промышленных товаров из России по-прежнему существенно преобладал над вывозом капитала.
В отечественной исторической науке традиционно выделяют четыре основных этапа монополизации промышленности и формирования финансового капитала.
I этап (1890–1900 гг.), хронологически совпадающий с периодом первого промышленного подъема, характеризовался возникновением первых примитивных форм монополии — картелей (certello), которые создавались на основе временных соглашений об объемах производства, установлении единых цен на произведенный товар и разделе рынков сбыта готовой продукции. При этом все участники картельного соглашения сохраняли свою производственную и коммерческую самостоятельность. Первые картели возникли в самой передовой отрасли промышленного производства — нефтяной: «Товарищество братьев Нобель» (1895 г.) и «Мазут» (1898 г.), однако их количество было относительно невелико и, по оценкам историков (Я. Лившин, В. Лаверычев, К. Шацилло), составляло не более 30 объединений.
II этап (1900–1908 гг.), хронологически совпадающий с периодом экономического кризиса и промышленной депрессии, стал периодом решающего этапа монополизации русской промышленности. Основной формой монополий в этот период становятся синдикаты, которые не только контролировали сбыт всей готовой продукции, но и отчасти вмешивались в сам процесс производства тех предприятий («контрагентов»), которые входили в состав этих монополистических союзов.
Особенно крупные синдикаты возникли в отраслях тяжелой промышленности. Например, практически весь металлургический рынок России контролировали два промышленных гиганта: «Продамет» (1902 г.), объединявший заводы юга России, и объединение уральских промышленников «Кровля» (1903 г.). При этом на долю первого синдиката приходилось около 80 % сбыта всего листового железа, стальных балок и швеллеров. На угольном рынке страны первую скрипку играл синдикат «Продуголь» (1907 г.), который, объединив 17 крупнейших угольных предприятий Донбасса, сосредоточил в своих руках сбыт 60 % всего производимого в стране угля. Аналогичные позиции в других отраслях промышленного производства занимали такие мощные синдикаты, как «Трубопродажа», «Продаруд», «Продвагон», «Нобель-мазут», «Треугольник», «Гвоздь» и «Дрожжи». Всего же в этот период было создано более 50 синдикатов практически во всех отраслях промышленного производства.
III этап (1909–1913 гг.), пришедшийся на годы второго промышленного подъема, стал завершающим этапом монополизации промышленности и банковского капитала. Особенностью этого периода стало изменение характера монополий. Если раньше процесс монополизации шел по горизонтали, объединяя родственные предприятия одной отрасли промышленного производства, то теперь этот процесс стал идти по вертикали. В частности, возникли принципиально новые формы комбинированных монополий в виде трестов и концернов, которые объединяли различные предприятия по закупке сырья, производству готовой продукции, ее сбыту на внутреннем и внешнем рынке и т. д. Например, «Продамет» берет под свой полный контроль горнорудные и угольные предприятия Донбасса, превратившись в мощный промышленный трест, а гигантские концерны «Нобель-мазут» и «Шелл» практически полностью стали контролировать добычу нефти, ее переработку и реализацию нефтепродуктов.
Этот этап монополизации имел еще три существенных особенности:
с возникновением высших форм монополий наметилась определенная тенденция к сокращению объемов производства и одновременному повышению цен на произведенную продукцию;
в этот период происходит гигантская концентрация банковского капитала: пять крупнейших банков страны — Русско-Азиатский (А. Путилов), Русско-Донской (Б. Каменка), Петербургский международный (А. Ротштейн), Русский торгово-промышленный (П. Рябушинский) и Русский банк для внешней торговли (А. Вышнеградский) — имели около 43 % всех банковских капиталов и около 50 % всех активов коммерческих банков страны;
на этом этапе монополизации происходит слияние промышленного и банковского капиталов и создание финансового капитала и финансовой олигархии. Например, председатель правления Русско-Азиатского банка А.И. Путилов одновременно возглавлял 12 крупнейших акционерных обществ (Путиловский, Невский заводы) и являлся членом правления еще 38 частных компаний.
Помимо представителей крупного бизнеса (А.И. Вышнеградский, П.П. Рябушинский, Н.С. Авдаков, А.И. Коновалов) в ряды российской олигархии входили и члены русского правительства и представители родовой аристократии, в частности министр финансов П.Л. Барк, министр промышленности и торговли В.И. Тимирязев, князь А.Д. Голицын, граф В.С. Татищев, граф В.А. Бобринский и др.
IV этап (1914–1917 гг.) монополизации пришелся на годы Первой мировой войны, когда, по утверждению В. Ленина, произошло сращивание «гигантской силы капитала с гигантской силой государства в один механизм». Такой процесс он называл государственно-монополистическим капитализмом (ГМК) и считал его полнейшей материальной подготовкой социализма.
Надо сказать, что ряд современных авторов (В. Федоров, В. Тюкавкин) до сих пор разделяют этот ленинский тезис, который нашел свое научное обоснование в работах многих видных советских историков (К. Тарновский, В. Бовыкин, В. Лаверычев). Эти ученые уверены в том, что в Российской империи существовали очевидные признаки государственно-монополистического капитализма. В частности, сращивание банковских корпораций с государственными финансовыми учреждениями и создание совместных государственно-капиталистических органов регулирования в ряде отраслей российской промышленности — Комитета по распределению железнодорожных заказов, Совещания по судостроению, Съезда по делам прямых сообщений и т. д.
Однако их современные оппоненты (Г. Попов) ставят под сомнение этот ленинский тезис и утверждают, что неизбежное усиление вмешательства государства в экономику страны в период войны В. Ленин неверно интерпретировал как возникновение ГМК.
5. Развитие сельского хозяйства
На фоне бурного промышленного развития и вступления России в эпоху империализма отечественное сельское хозяйство оставалось «ахиллесовой пятой» национальной экономики. Причины такого положения вещей заключались в целом ряде факторов:
отмена крепостного права в России не привела к кардинальному решению земельного вопроса. Подавляющая часть российского крестьянства (82 %) по-прежнему владела земельными наделами, которые не превышали 15 десятин земли, что не могло удовлетворить даже самых минимальных потребностей большинства крестьянских семей. При этом 30 % крестьянских хозяйств оставались безлошадными. Но даже при таком плачевном положении вещей надельная земля зачастую не являлась собственностью самих крестьянских хозяйств, посколькумногие крестьяне так и не расплатились с государством за эту землю, и выкупные платежи продолжали тяжелым бременем висеть на скудном крестьянском бюджете; подавляющая часть всех крестьянских земель европейской части страны (75 %) находилась в верховной собственности общины, которая, являясь архаичным земельно-передельным институтом, серьезно тормозила процесс развития капитализма в сельском хозяйстве страны;
в ходе реализации аграрной реформы 1861 г. нетронутым осталось помещичье землевладение. Это привело к тому, что в условиях катастрофической нехватки земли, особенно в центральных районах страны, многие крестьяне были вынуждены арендовать у помещиков пахотную землю, но не за деньги, а на условиях обработки их собственной земли. Такая система получила название «отработок». По мнению большинства ученых, именно эти отработки являлись прямым пережитком крепостничества и главной причиной сельскохозяйственной отсталости России. Хотя целый ряд авторов (И. Ковальченко, В. Тюкавкин) указывали на то обстоятельство, что эти отработки представляли собой и шаг на пути к капитализму, поскольку в их основе лежало экономическое принуждение.
Тем не менее процесс становления новых капиталистических отношений набирал обороты и в сельском хозяйстве, что зримо проявилось:
в становлении крупных крестьянских хозяйств капиталистического типа. За 30 лет (1875–1905 гг.) помещики вынуждены были продать или сдать в аренду более 40 млн. десятин земли сельской буржуазии, которая быстро создала новый тип торгового хозяйства с применением наемной рабочей силы;
в результате значительно ускорившегося процесса разложения крестьянства в деревне появился многочисленный класс батраков — сельских пролетариев;
в этот период резко меняется роль помещичьего и крестьянского хозяйств в производстве основных видов сельхозпродукции: в начале ХХ в. 88 % валового сбора зерно и 78 % товарного зерна приходилось именно на крестьянские хозяйства. При этом 50 % товарного зерна, шедшего на внутренний и внешний рынок, производилось в крупных крестьянских хозяйствах буржуазного типа, которые в советской историографии не вполне правомерно называли кулацкими.
